Премьера театра драмы вошла в афишу фестиваля «Здравствуйте, люди!»

На следующей неделе на сцене краевого театра драмы состоится премьера спектакля «И разыгрались же кони в поле» по рассказам Василия Шукшина. Эта постановка не только откроет новый театральный сезон, но и войдет в программу Всероссийского фестиваля спектаклей по произведениям нашего земляка «Здравствуйте, люди!».

Костюмы к спектаклю — вещи, которые когда-то носили барнаульцы. Их предоставили горожане специально для спектакля.
Фото предоставлено Алтайским краевым театром драмы

О сегодняшнем звучании Шукшина, о парадоксальности его текстов, а также о том, с какими трудностями приходится сталкиваться при переносе шукшинских рассказов на сцену, размышлял режиссер спектакля Максим Астафьев.

— Максим, когда вы впервые открыли для себя Шукшина?

— Сейчас уже не вспомню. Такое ощущение, что как будто всегда его знал, как будто он с самого детства был рядом. Может быть, потому, что сам Шукшин, как и его герои, в каких-то моментах напоминает моего отца, которого не стало, когда мне было шестнадцать. Вероятно, они как-то связаны в моем сознании с образом русского мужика-труженика. Именно таким трудягам особенно непросто пришлось в 1990-е годы. Тогда один за другим закрывались предприятия, жизнь превращалась в борьбу за существование. И когда встал завод, где трудился мой отец, тот начал в одиночку рубить бани, чтобы прокормить нашу семью. Работал даже в холода, один ворочал тяжелые мерзлые бревна. Помню, одну зиму он проходил в осенних солдатских ботинках без меха – такова была его мужицкая жертва, добровольный отказ от лишних семейных трат. Неслучайно, когда я толькотолько задумывал делать спектакль по Шукшину, то хотел столкнуть его героев с теми самыми 1990-ми. Ведь это было время, когда не просто сменился политический строй – рухнул целый жизненный уклад, система ценностей. Внезапно под сомнением оказались такие важные для многих предыдущих поколений понятия, как трудолюбие, порядочность, честность. Сегодня, как мне кажется, мир потихоньку начинает восстанавливаться, отходить от тех глобальных потрясений.

— Вероятно, этим и объясняется растущее число постановок по текстам Шукшина? Говорят, начиная с 1990-х театры потеряли интерес к его произведениям лет на двадцать.

— Действительно, когда страну шатало из стороны в сторону, вряд ли людям хотелось сложностей и рефлексий. Именно на это время театр превратился в площадку для развлечений (бывают эпохи, когда сцена становится трибуной, с которой вещаются новые идеи, а бывает и так, когда в стенах театра люди стремятся убежать от суровой действительности, спрятаться от страшных будней). Ведь тогда, почти 30 лет назад, жители нашей страны, обманутые и разочарованные в прежних идеалах, не хотели никому верить, отказывались за кем-то идти, на что-то надеяться. А когда они немного оттаяли, им снова захотелось глубины, осмысленности существования.

Максим Астафьев.
Фото предоставлено Алтайским краевым театром драмы

— Не кажется ли вам, что режиссеры, перенося на сцену Шукшина, нередко эксплуатируют деревенскую тему, слишком декоративно показывают жизнь крестьян?

— Согласен. И я стараюсь бороться с этой деревенщиной. К примеру, недавно выяснилось, что у Шукшина никто из персонажей не говорит «чё». В их речи можно встретить лишь слова «что» и «чего». Однако во время прогона мы выловили в нашем спектакле несколько «чёканий», от которых будем избавляться. Еще принято считать, что Шукшина на сцене нужно подавать в сопровождении народных мелодий, старинных напевов. Однако сами исследователи фольклора утверждают, что Шукшин в музыке – это городской романс начала XX века. И эта мысль внесла определенные корректировки в музыкальное сопровождение спектакля, отличающиеся от первоначальных планов.

— Сколько рассказов заложено в основу будущего спектакля?

— Около десяти. Но сначала я отобрал 59, всего-то из пяти томов (смеется). Выделял те, которые меня цепляли – смешили или заставляли плакать, сопереживать героям. Потом решив, что получилось многовато для одного спектакля, стал производить более жесткий отбор, отсеивать рассказы с повторяющимися темами, сюжетами. В итоге остались истории, герои которых пытаются что-то изменить в своей жизни, вырваться из тесных рамок. Сквозной темой, проходящей через весь спектакль, станет рассказ «Верую!». Наш спектакль – это такое размышление о том, во что верить, на что опереться человеку, когда все не так просто в жизни. И мне важно, чтобы весь этот материал был подан объемно, чтобы герои не выглядели одномерно, а демонстрировали все противоречие человеческой природы, как это было точно передано Шукшиным. Преследуя эти цели, я использую театральный монтаж, экспериментирую со временем и пространством.

— Какие постановки по Шукшину вы видели? Есть ли в этом ряду те, которые вы для себя выделяете?

— Безусловно, запомнился спектакль Театра наций «Рассказы Шукшина» Алвиса Херманиса, понравилась и постановка режиссера Сергея Болдырева «До третьих петухов», которая шла на сцене нашего театра. Кстати, в 2011 году я тоже ставил Шукшина в театре Димитровграда. В основу того спектакля было заложено пять рассказов.

— Говорят, что ваш новый спектакль – это не только интересные костюмы, но и подлинный вещественный мир прошлой эпохи, собранный по крупицам у жителей Барнаула…

— Да, это так. Благодаря горожанам у нас появились настоящий мотоцикл, панцирная кровать, умывальник, другие предметы быта. Что именно будет отобрано из всего этого богатства – будет видно. Хотелось бы отметить и то, что над спектаклем трудятся художник-постановщик Анастасия Котова (Санкт-Петербург), хореограф Александр Пучков, а также художник по свету Денис Солнцев (Санкт-Петербург).