3 сентября Россия отмечает День солидарности в борьбе с терроризмом, установленный в память о теракте в Беслане, произошедшем 15 лет назад

В колониях Алтайского края также содержатся люди, состоявшие в террористических организациях. Один из них, Аслан Байсултанов, успел поучаствовать в войне в Сирии на стороне запрещенной в России террористической организации «Исламское государство» и в подготовке теракта в Москве, за что и был приговорен к длительному лишению свободы.

Спустя годы Аслан Байсултанов понял, что нельзя добиваться своих целей путем насилия.
Фото Стаса Сидоркина

В 2013 году Аслан Байсултанов жил в Грозном. Был вполне обычным молодым человеком, исповедовал традиционный, мирный ислам. Молился, ходил в мечеть, постился в месяц Рамадан. Но в какой-то момент под влиянием друзей стал склоняться к радикальным взглядам.

— Был у меня друг. Мы с ним вместе росли, учились. Он говорил, что нужно организовать сопротивление режиму Башара Асада. Основной идеей было установление халифата на территории Сирии. Постепенно я с ним согласился.

Вместе грозненцы решили отправиться на войну. Вначале уехали в Турцию, на автобусе добрались до турецко-сирийской границы. А там уже нашлись люди, которые нелегально перевезли их в Сирию на легковушках. Конечной точкой маршрута стал лагерь подготовки боевиков близ Алеппо.

— Там было много людей разных национальностей, из России и других стран, – вспоминает Аслан. – Жили в бараках, по режиму. Подъем в семь часов. Большую часть времени занимала физическая подготовка под руководством инструктора: бег, турник, отжимания, полоса препятствий, стрельба из автомата Калашникова. Где-то раз в месяц с нами проводили идеологические беседы. Проповедовали арабы, а переводчики переводили на русский, английский, французский языки. Говорили о джихаде, установлении халифата, чтобы было единое мусульманское государство.

Из лагеря боевиков развезли по разным точкам. Сам Аслан утверждает, что в перестрелках не участвовал.

— Мы входили в отдельную группу и не имели права стрелять. У нас была секретная точка вроде заставы. Наблюдали за движением колонн противника. При попытке проникновения на нашу территорию мы должны были помешать. Рядом с нами были другие группы. Они, естественно, стреляли.

На вопрос, не было ли желания все бросить и бежать подальше от взрывов и крови, Аслан задумывается:

— В первое время, естественно, испытывал страх. Когда приехал в Сирию, постоянно бомбила авиация, тяжелая артиллерия обстреливала. Я видел, как людей убивает, снаряды попадают. Просто со временем привыкаешь к этому. Но желание уехать оставалось. Хотя нам говорили, что, если предадим, убежим, нас найдут и убьют.

— Не возникало сомнений, вопросов, зачем все это делать?

— Сомнений в правильности дела в тот момент еще не было. О более мирных вариантах решения споров задумался уже позже. В Сирии я пробыл гдето полгода. Дома оставались жена, дети. Конечно, возникали мысли, что я им нужен, должен их растить. Но тогда мне казалось, что война – это важнее всего.

Отвоевав определенный срок, Аслан с другом вернулся домой, чтобы продолжить деятельность на территории России. В Чечне их основной мишенью стали сотрудники правоохранительных органов. Двое боевиков и присоединившиеся к ним сообщники собирались на конспиративных квартирах, выискивали информацию о стражах порядка, планировали нападения.

— Потом я получил задание совершить теракт, взорвать бомбу в людном месте, – вспоминает Аслан. – Это была инициатива моего друга, после того как ВКС России начали первые бомбардировки в Сирии. С этим заданием он направил меня в Москву вместе еще с одним человеком. Но тут наши взгляды разошлись. Убивать мирное население я не хотел. У меня у самого двое детей. В общем, мы поехали туда под принуждением.

Четыре дня Аслан с сообщником курсировали по Москве. Как утверждает он сам, бомбу взрывать не хотел. Потому и медлил с терактом. Тем временем в Чечне спецназовцы штурмом взяли квартиру, троих подельников ликвидировали, в том числе идейного вдохновителя группы. А через четыре дня в Москве задержали и Аслана с сообщником: «Когда постучали в дверь, открыл хозяин квартиры. Я выхожу из другой комнаты, а там спецназ со щитами», – вспоминает он.

Суд приговорил Аслана к 14 годам лишения свободы, из которых он отбыл около четырех. Полтора года в Москве, затем – на Алтае.

— С тех пор что-то изменилось в ваших убеждениях? Как вы теперь оцениваете поступки тех лет?

— Конечно, изменилось. Раньше я считал, что все неверные, которые препятствуют установлению халифата, помогают нашим врагам, должны быть наказаны. Но ислам – это по своей сути мирная религия. Он не отрицает иную веру. Это неправильно не признавать другие взгляды, думать, что есть только мы и никого больше. В тюрьме, в колонии я много размышлял и переосмыслил некоторые моменты своей жизни. Сейчас я, конечно, не поехал бы в лагерь подготовки в Сирии, не готовил бы нападения на сотрудников. Тогда еще какая-то романтика была. Сейчас взрослее стал. Понял, что смысла в моих действиях не было. Получил 14 лет. И ради чего?

— Что вас подтолкнуло к изменениям?

— В первую очередь не стало человека, который склонял нас к этим взглядам, исчезло его влияние. Отправляясь в Сирию, я считал войну обязанностью, благим делом. Сейчас я не думаю, что нужно добиваться своих целей путем насилия. Есть ведь мирное направление ислама, без радикальных идей. Можно было столько хороших вещей сделать, принести пользу людям, например строить мечети, помогать неимущим.