Дикое дело актера Павла Устинова обсуждают активист Олег Козловский и член «Яблока» Николай Кавказский и политик Яков Якубович.

Павел Устинов в суде 16 сентября 2019

Как такое может случиться, когда человек получает 3,5 года колонии за действие, которое на видеозаписи с места события не может разглядеть никто? Дикое дело актера Павла Устинова. В студии общественные активисты Олег Козловский и Николай Кавказский, а также политик Яков Якубович.

Полная видеоверсия программы

Елена Рыковцева: Мы с вами обсуждаем довольно кошмарное событие – сегодня 3,5 года колонии получил человек, который ни сном ни духом ничего не совершал, более того, он не совершал это у нас с вами на глазах. С нами Яков Якубович, политик, с нами Николай Кавказский, юрист и наблюдатель Московской Хельсинкской группы на процессе по делу Павла Устинова. А именно дело Павла Устинова, актера, мы будем сегодня обсуждать, именно он получил 3,5 года колонии за то, что произошло у нас с вами на глазах. С нами Олег Козловский, правозащитник. Три видео существует всего того, о чем мы с вами будем говорить, одно из видео авторства Олега Козловского. История кошмарна ровно тем, что ничего другого, кроме того, что вы увидите на этих кадрах, в деле не содержится, только рапорта якобы пострадавшего и его коллег, которые заламывали руки тому, кто с сегодняшнего дня должен отправиться в колонию. Давайте посмотрим сюжет.

Елена Рыковцева:  К нам Юлия Устинова присоединилась, сестра Павла. Вам тоже хочу дать послушать свой разговор короткий с адвокатом Павла, его зовут Дмитрий Чешков.

Дмитрий Чешков:  Если «рука вывихнута», она, по сути, не должна функционировать, а там мы видим, что они все действуют нахраписто, потом начинают избивать еще Павла Устинова. Согласно показаниям, которые дал потерпевший, у него якобы в этот момент было состояние болевого шока. Он боль то чувствовал, то не чувствовал. Потом он доставляет Павла Устинова в автозак, и у него уже в этот момент рука отнимается. То есть абсолютно абсурднейшие показания потерпевшего, которые подтверждаются показаниями его сослуживцев.

Елена Рыковцева:  Вот этот «вывих» произошел ровно в ту минуту, которую мы с вами видим на записи. То есть вся версия обвинения строится только на показаниях этого человека, больше ни на чем, и на рапортах тех, кто был рядом?

Дмитрий Чешков:  Показания потерпевшего с привязкой к видео, которое было приобщено к материалам уголовного дела, но не в качестве вещественного доказательства.

Елена Рыковцева:  Как раз все, кто видит это видео, понимают, что оно свидетельствует все-таки в пользу этого осужденного. Как с точки зрения защиты выглядели эти события? Вот стоит человек возле метро «Пушкинская», кого-то, видимо, ждет, на него идет группа вооруженных людей. Что происходит дальше, как вы эту историю рассказываете суду, который не хочет смотреть видео?

Дмитрий Чешков:  С юридической точки зрения здесь важна объективная сторона преступления и субъективная сторона преступления. У Павла должен зародиться умысел на то, чтобы причинить насилие в отношении представителей власти. На него идут ускоренным шагом четверо, в экипировке, здоровенных омоновца, росгвардейца, у него в этот момент каким-то образом должен возникнуть умысел: причиню-ка я насилие именно этому представителю власти. Физические действия здесь тоже очень важны, поскольку в приговоре суда тоже содержатся формулировки, что было оказано тянущее воздействие, тем самым был причинен вывих. Чтобы тянущее воздействие оказать, необходимо ухватить как следует, потом уже потянуть, а здесь на видео даже видно, что он в правой руке держит смартфон. Одно, конечно, с другим не клеится.

Елена Рыковцева:  После этого приговора случились новости канала «Россия-24», если вы откроете сайт «Вести.ру», вот такой заголовок: «Напавший на омоновца демонстрант получил 3,5 года колонии». Во-первых, он назван демонстрантом, человек, который ни сном ни духом. Корреспондент говорит, что он «приговорен за нападение на сотрудника ОМОНа», он «оказал активное сопротивление и нанес тяжелые телесные повреждения». Дальше говорит нам автор сюжета «Россия-24»: «Все это зафиксировали камеры видеонаблюдения (не показывают нам, что они зафиксировали), но он все равно не признает своей вины». Вот так это будет подано широкой российской аудитории: он напал, все это камеры зафиксировали, но вины он не признает. Что со всем этим делать, когда это все у нас на глазах происходит?

Яков Якубович:  Это чудовищная история, и не только с Павлом, со всеми, кто попал под эту машину. Что с этим делать? К этому нужно привлекать общественное внимание. Я хочу поздравить новоиспеченного депутата Мосгордумы Андрея Медведева, который выиграл в том округе, где должна была выдвигаться Юлия Галямина, это сотрудник ВГТРК, который является просто коллегой, а может быть, и имеет отношение к тому сюжету, который таким образом все это преподносит массовому зрителю, и в первую очередь региональному зрителю, не только московскому. Это возмутительно. Я считаю, что Андрей Медведев, если он действительно имеет честь и достоинство, должен сегодня же после этого сюжета принести извинения всем зрителям, а самое главное, семье этого человека, Павла Устинова, всем его друзьям и близким за ту чудовищную картину, которую дают на федеральном канале.

Елена Рыковцева:  Если бы у него были честь и достоинство, он бы там просто не работал, он бы не смог.

Яков Якубович:  Грош цена такому мандату, который получает человек, имеющий отношение к такого рода преподнесению картины. Андрей, если у вас есть честь и достоинство, вы либо должны сдать мандат, либо как минимум извиниться перед аудиторией, широкой, массовой аудиторией, а в первую очередь перед семьей этого человека.

Елена Рыковцева:  Олег, вы были на площади во время этих событий, наверное, по своей правозащитной линии, вы видели этого человека. Вы его зафиксировали до того, как на него пошли эти люди?

Олег Козловский:  Я его видел краем глаза, потому что я много ходил по площади. Какого-то значения особого я ему не придавал. Он немножко может быть выбивался из общей картины, потому что действительно не выглядело, что он здесь на своем месте. В основном там люди были небольшими группками, вместе общались, он просто стоял один посреди площади. Может быть этим он и привлек к себе внимание полицейских. На площади было человек 200–300, площадь была оцеплена со всех сторон. Из оцепления выходили небольшие группки по 4–5 сотрудников ОМОНа, которые иногда сразу кого-то хватали, иногда долго могли ходить по площади гусеницей, держась друг за друга, вдруг на кого-то набрасывались и утаскивали. Почему они выбрали этого человека, было совершенно непонятно. Единственное, что объединяло, – это были в основном молодые мужчины.

Елена Рыковцева:  Юлия, вашего брата родного назвали демонстрантом. Правильно я понимаю, что он не собирался ничего демонстрировать, он действительно шел по своим абсолютно другим житейским делам? Омоновец, который якобы пострадал, говорит, что он кричал «долой Путина, систему». Вы его представляете в этой роли?

Юлия Устинова:  На самом деле нет. Он может такое только на сцене делать, но не в жизни.

Елена Рыковцева:  Вы ходите в суд. У вас какое ощущение, для чего выносится этот приговор, какую цель ставят, когда выносят приговор на основании рапорта человека, которого помяли свои же? Зачем они это делают, по-вашему, зачем такой приговор, на который мы все будем изумленно смотреть, возмущаться?

Юлия Устинова:  Это показательная порка для всех. Они хотят из всех сделать фигурантов, чтобы люди больше не выходили ни на митинги, ни акции. Просто хотят заткнуть их, что ли, не дать слова свободного абсолютно никому.

Елена Рыковцева:  Николай, вы сегодня были в суде. Николай на себе ощутил, что такое российское правосудие, он был арестантом по «Болотному делу», год провел в заключении и еще под домашним арестом полгода. Что изменилось за это время в российском судопроизводстве по отношению к политическим?

Николай Кавказский:  Принципиально ничего не изменилось. Я считаю, что новое «московское дело» является по факту ремейком того «Болотного дела», по которому сидел я и мои товарищи. То же самое беззаконие, которое превратилось в абсолютную рутину. Власти выгодно, чтобы это превращалось в рутину, чтобы мы привыкали к этому, не обращали на это внимания. Это действительно становится страшно, когда пытки, когда фальсификация выборов, когда абсолютное бесправие в суде превращается в такую рутину, на которую мы не обращаем внимания. Суд, очевидно, имел обвинительный уклон. Я заслушал полностью приговор, который сегодня зачитывал судья, который является фигурантом «списка Магнитского», Криворучко, он не принял во внимание ни свидетелей защиты, которые действительно видели, что там происходило, не обратил внимания на видеозапись, потому что она якобы получена из сети интернет, а не нужным судье способом. На оглашение приговора, хотя зал мог вместить всех желающих, не пустили людей, они стояли около здания суда. Происходит такое вопиющее беззаконие. Мы должны как-то этому противостоять, мы должны приходить в суды, поддерживать этих людей, участвовать в акциях солидарности, писать им письма. Я переписывался с Валерием Костенко, тоже фигурант «московского дела». Ясно, что вот это общее дело, как и «Болотное дело», сфабриковано для того, чтобы запугивать, устрашать, показать людям, что они не имеют никаких прав в этом государстве. Мы установим законодательно такие барьеры для допуска независимых кандидатов, что их невозможно пройти. Если вы даже пройдете, мы не зарегистрируем. Если вы будете протестовать, мы вас изобьем сначала, как Павла Устинова, а потом бросим за решетку на несколько лет, и ничего вы не докажете. Одно из отличий от «Болотного дела», то, что тогда использовалась статья о массовых беспорядках, сейчас они ее убирают, решили по 318-й давать примерно те же сроки, что и тогда нам давали по «Болотному делу».

Елена Рыковцева:  Вы же не один сидите в зале заседаний. Все видят, что происходит, все видят, что судья делает такое заключение, что человек виновен, что он нанес тяжелые повреждения на основании одного рапорта, там же нет никаких доказательств, кроме рапорта?

Николай Кавказский:  Я думаю, что те, кто ходит в суды, те, кто следит в независимых СМИ за этими судами, они прекрасно все понимают. Но на широкую аудиторию, которая смотрит только телевизор, дается абсолютно ложная информация. И это тоже часть этой системы подавления любой независимой, свободной от государства деятельности.

Елена Рыковцева:  Все-таки на дворе XXI век, это не советское время, когда у вас кроме телевизора и первых двух каналов действительно ничего не было. Вот газета «Правда», вот диссидентская литература, Радио Свобода из-под подушки, сейчас действительно в каждом доме стоит компьютер, вы можете посмотреть, как вел себя Павел Устинов, как вели себя 9 человек, которых по-хорошему надо было всех привлечь, дисциплинарно наказать за то, что они бросаются по совершенно непонятной причине на этого беззащитного прохожего с телефоном в руке. Как вы считаете, можно пробиться с помощью интернета до мозгов людей и объяснить им, что делается и на улице, и в суде?

Яков Якубович:  Через интернет, наверное, можно пробиться, но для этого надо определенные усилия приложить. Мне кажется, что нас наверняка сейчас смотрят люди, которые так или иначе причастны к этому инциденту, я имею в виду, с той стороны. У меня возникает очень простой вопрос: какую цель, извините за то, что я цинично рассуждаю, преследовали власти, когда посадили абсолютно невиновного человека, дали срок. Николай сказал, что это акт устрашения. У меня вопрос: кого устрашают? Человека, который просто идет по улице, встал на площади и разговаривает по телефону? Я понимаю, когда объектом устрашения были бы люди, которые выходят на протестные акции, скандируют что-то и так далее. Но дело в том, что здесь устрашают москвичей обычных. Человек, который в неудачное время в неудачном месте оказался, – это объект устрашения?

Николай Кавказский:  Я думаю, что они устрашают и тех, и других. Активистов они устрашают тем, что даже люди, которые просто стоят, даже их могут посадить, а вас тем более. А тем людям, которые ни в чем не участвуют, они показывают, что даже близко там не появляйтесь, не думайте протестовать, когда у вас появится точечная застройка во дворе или вам повысят пенсионный возраст. Если вы будете противостоять, вас будут сажать так же, как этих людей. Как этому противостоять? Сейчас каждый день у мэрии проходят одиночные пикеты, которые не требуют согласования, можно прийти, с пикетом постоять. Можно прийти в суд и поддержать.

Елена Рыковцева:  С одной стороны, устрашение, но при этом это же расписаться в абсолютном беззаконии. Эта запись, которую увидят миллионы людей, говорит о том, что это абсолютное беззаконие. Насколько выгодно власти показать, что в стране тотальное беззаконие?

Яков Якубович:  Мне кажется, не нужно искать черную кошку в темной комнате. Мне кажется, что именно такие дела не признак того, что власть расписывается в беззаконии, а власть расписывается просто в глупости элементарной. Николай говорит, что это на активистов повлияло. Нет, не повлияло. У меня, если начнется застройка в Тверском районе в центре Москвы, люди все равно выйдут. Они согласуют митинг, они будут добиваться, все равно активисты не снизят активность. На тебя это подействовало, тебя устрашили в чем-то?

Николай Кавказский:  Действительно появляется какой-то страх. Даже те, кто выходят, у них есть этот страх. Очень хорошо, что активисты продолжают выходить, после этого на согласованный митинг приходит 50 тысяч человек, я очень рад. Но цель поставлена именно эта. Благодаря гражданской активности, благодаря силе духа тех людей, которые противостоят беззаконной системе, власти не удается запугать, но цель у нее именно эта.

Яков Якубович:  Цель, которой они пытаются добиться, хоть на миллиметр достигнута?

Николай Кавказский:  Я думаю, частично достигнута, потому что часть людей, даже моих знакомых, они боятся выходить даже на согласованные акции.

https://www.svoboda.org/a/30167177.html