Как Путин не стал белорусом. Перипетии сближения соседей

В России Белоруссию традиционно считают самой культурно и политически близкой к РФ страной. Хотя в белорусско-российских отношениях периоды сближения и напряженности регулярно сменяют друг друга, в целом западный сосед никогда слишком далеко не  «уплывал» от России . А вот популярность Владимира Путина, которая в начале его правления была в Белоруссии заоблачной, теперь снизилась. В чем тут дело, какова динамика белорусских симпатий? И хотели бы белорусы, чтобы их страной правил Путин?

Разные аспекты отношения белорусского общественного мнения к российскому лидеру не вполне согласуются между собой. Механизм этой рассогласованности – различия в оценках Путина «для россиян» и Путина «для белорусов». Оценки Путина «для россиян» довольно устойчивы (и высоки), оценки Путина «для белорусов» заметно варьируются, и на большом временном интервале можно говорить о том, что они понижаются.

Эти тенденции проиллюстрированы ниже данными белорусских исследовательских центров – Независимого института социально-экономических и политических исследований (НИСЭПИ) и Белорусской аналитической мастерской (БАМ).

Еще в середине 90-х годов НИСЭПИ стал задавать респондентам вопрос: кого бы они хотели видеть на посту главы Союзного государства Белоруссии и России, если бы такой пост был утвержден? Речь не шла о желательности или вероятности учреждения поста «общего» президента. Задавалась лишь общая рамка, которая позволяла бы одновременно оценивать белорусских и российских политиков – при гипотезе наделения их властью над обеими странами.

Стоит отметить, что до 1999 года ответы на подобный вопрос представляли собой «Монблан» (рейтинг Александра Лукашенко) и «пригорки» (рейтинги всех без исключения российских политиков – Ельцина, Примакова, Жириновского, Лужкова – составляли считаные проценты). Но уже с ноября 1999 года картина стала меняться, причем очень быстро. В апреле 2000 года Путин обогнал Лукашенко, в апреле 2001 года разрыв стал двукратным, в апреле 2002 года каждый второй опрошенный был готов видеть Путина президентом объединенного государства.

Что же произошло дальше? В Кремле сделали по-своему логичный вывод – надо брать, Белоруссия готова. Один из тогдашних кремлевских идеологов Глеб Павловский недвусмысленно намекал на то, что причиной «объединительного наступления» 2002 года было именно соотношение рейтингов двух президентов в общественном мнении Белоруссии.

Уже в июне 2002 года Путин сделал свои  заявления об «отделении мух от котлет» , а в августе озвучил ультиматум – хватит белорусскому лидеру болтать об интеграции, добро пожаловать шестью губерниями в раздольную, щедрую, могучую Россию. Впрочем, и тогда, как и 16 лет спустя, ультиматум формулировался как дилемма: или полноценное объединение в одно государство, или сохранение существующих союзных отношений, но без излишней щедрости со стороны России.

В ответ на приглашение Путина Белоруссии стать Россией белорусские политики продемонстрировали удивительную солидарность. Лидер радикальной оппозиции, эмигрант  Зенон Позняк  и его антагонист Александр Лукашенко клеймили «российский империализм» почти в одинаковых выражениях. Кризис 2002 года выявил важную особенность: за годы независимости по поводу ее ценности по крайней мере в элите установился консенсус. Когда она оказалась поставлена под вопрос, распространенное среди россиян представление «в Белоруссии все за Россию, кроме кучки националистов» буквально за один день сменилось образом «в Белоруссии за Россию – почти никого». Тогда, вопреки ожиданиям Москвы, в соседней стране не появилось никаких артикулированных политических сил, считающих, что «Белоруссия – это Россия». Потенциал соответствующих настроений власть вобрала в себя, направив в более безопасное для государственной независимости русло.

Вышеприведенный график показывает, что дело не только в настроениях элиты. Точнее, ее настроения довольно адекватно отражали настроения народа, их динамику.

С конца 2002 года «союзный» рейтинг Путина плавно, но неуклонно покатился вниз. А рейтинг Лукашенко, хотя и не столь монотонно, рос. Вряд ли причиной этих тенденций было только долгое эхо конфликта в 2002 году. Острых моментов хватало и позднее. В 2004 году произошел первый на постсоветском пространстве кризис с отключением поставок российского газа. Лукашенко тогда охарактеризовал поведение России как «терроризм на высшем уровне». Потом был кризис начала 2007 года, когда уже Белоруссия приостановила на несколько дней российский нефтяной транзит. Далее – «молочная война» 2009 года. В 2010 году «Газпром» снова приостановил поставки, а НТВ предприняло информационную атаку на Лукашенко, показав сериал  «Крестный батька» .

Весьма вероятно, что с российской точки зрения все это виделось и видится совсем иначе: Россия щедро жертвует свои ресурсы союзнику, отдачи от него мало, он просит все больше, Москва пытается ставить его на место. Но белорусы воспринимают это противоположным образом. И косвенно, но весьма убедительно об этом свидетельствует неуклонное падение «союзного» рейтинга Путина.

Трудно сказать, как менялся этот рейтинг Лукашенко и Путина после июня 2014 года, которым кончается вышеприведенный график. Через два года НИСЭПИ был разгромлен, а другие социологические службы благоразумно подобные вопросы не задают. Тем не менее, стоит обратить внимание на последнее значение на графике – июнь 2014 года, пик «крымнашистских» настроений в России, цена аннексии Крыма и конфликта в Донбассе еще не очень понятна. В России рейтинг Путина рекордно высок. В Белоруссии, как видим, «союзный» рейтинг Путина тоже немного повысился в сравнении с 2006 или 2010 годами, но незначительно.

И это при том, что общественное мнение Белоруссии  внушительным большинством  одобрило присоединение Крыма к РФ и это большинство  оставалось неизменным  и в последующий годы. Иными словами, «Крымваш», а вот Путин – не наш. Ну, не совсем наш.

А вот результаты еще одного теста общественного сознания, но уже исторического, который показывает новые аспекты отношения белорусов к российскому лидеру.

Тут впечатляет многое: и белорусско-русский контекст, в котором функционирует белорусское общественное сознание, и диковатая смесь, в которой мирно соседствуют  Кастусь Калиновский  – лидер восстания против российского владычества, и Екатерина II, это самое владычество и установившая. При этом совершенно не обязательно, что симпатии им отдают разные белорусы.

Однако при мощном влиянии российского контекста первые места уже в 2008 году – все же за белорусами. Ведь трудно назвать провинциального лидера белорусской компартии 70-х годов  Петра Машерова  политической фигурой мировой величины. А респонденты и не претендуют на объективность. Машеров – свой, Машеров – тот, при ком возникла современная Белоруссия. Ну а своя страна, своя земля – это для белорусов все же их Белоруссия, а не Россия и не союз этих двух стран. И один из показателей этого – даже не первое место Лукашенко, а нелепое для внешнего наблюдателя второе место Машерова.

Но третий белорусский кумир – все же Путин. Любопытно, что не русские цари и царицы, и тем более не Ленин и Сталин. При этом динамика «исторического» рейтинга Путина оказывается схожей с динамикой его же «союзного» рейтинга. И тут – снижение, и опять же – не до нуля, он и тут остается в «высшей лиге». Путин для белорусского общественного мнения симпатичен, но симпатичен, когда он там у себя, в России.

Еще один опрос 2015 года показал отношение респондентов к Путину в сравнении с лидерами других зарубежных государств. В этом опросе деятельность Путина оценили положительно 60% респондентов, отрицательно – каждый пятый. Следующим за российским лидером по положительным оценкам оказался тогдашний президент Казахстана Нурсултан Назарбаев (44%), за ним председатель КНР Си Цзиньпин и канцлер Германии Ангела Меркель (по 35%). То есть среди иностранных лидеров Путин для белорусов – первый. Но именно как иностранный лидер.

Согласно  опросу , проведенному в апреле 2017 года другим исследовательским центром – Белорусской аналитической мастерской (БАМ), – Путина оценивали положительно 66% опрошенных, отрицательно – лишь 11%. Следующим по популярности за российским лидером был президент США Дональд Трамп, которого положительно оценивали лишь 14%, а отрицательно – 29%.

Впрочем, стоит отметить, что отношение к лидеру и к стране – это разные вещи, а особенно к перспективам сближения с этой страной вплоть до слияния.

Вот как белорусы оценивали желательность объединения с Россией на протяжении многих лет.

Налицо траектория, похожая на траекторию рейтинга Путина как союзного президента: 2002–2003 годы – точка перелома, после которой количество сторонников объединения с колебаниями, но неуклонно снижалось. Что именно белорусы вкладывали в понятие «объединение»? Об этом дают представление ответы на вопрос о разных вариантах двусторонних отношений.

Тенденция – снижение доли респондентов, выступающих за полноценное объединение двух стран в единое государство. О том, что доля приверженцев таких взаимоотношений во второй половине десятых невелика, свидетельствуют и позднейшие данные Белорусской аналитической мастерской:

Лишь пара процентов выступают за прямое вхождение Белоруссии в РФ, около 15% – за углубление интеграции в той или иной форме.

Путин сам по себе, как лидер дружественной союзной России, хорош для более чем 60% опрошенных. Но существенно большее, чем сейчас, сближение с руководимой им страной привлекает примерно в четыре раза меньше белорусов.

Стоит заметить, что подобное отношение к соседскому лидеру свойственно и россиянам. Эксперт Фонда «Общественное мнение» Григорий Кертман  говорил  об отношении к Александру Лукашенко российских респондентов: «Когда мы изучали структуру этого отношения, то из оценок следовало: этот президент очень хорош для Белоруссии, но для России он был бы не очень хорош. Симпатия к нему – это симпатия к главе дружественной страны. Но это не значит, что мы хотели бы такого лидера для России. Но если братский народ его любит, значит, он хороший президент именно для этого народа».

Как было отмечено выше, белорусы внушительным большинством (более 60%) расценивали присоединение к России Крыма как «возвращение России русских земель, восстановление исторической справедливости». В конфликте на востоке Украины лишь меньшинство поддерживало украинскую сторону.

Однако при этом лишь 6% одобряли участие белорусских граждан в боях на стороне украинских сил, 8% – на стороне «ДНР/ЛНР», 77%  не одобряли  участия белорусов в боях ни на одной стороне. Похожее единодушие (75%)  было  и в отрицательных ответах на вопрос, следует ли разрешить России ввести войска в Украину через белорусскую территорию, если у нее будет такое намерение.

В 2015 году белорусы скорее отрицательно  отнеслись  к откровениям Путина насчет возможного применения ядерного оружия во время присоединения Крыма. В документальном фильме «Крым: возвращение на Родину» российский лидер рассказал, что во время крымской операции отдал приказ – в случае необходимости быть полностью готовыми применить ядерное оружие. В ходе опроса в 2015 году 35% респондентов охарактеризовали это заявление Путина, выбрав вариант ответа «одобряю такое заявление, поскольку это единственный путь разговаривать с Западом: с позиции силы». Но 48% опрошенных ответили, что восприняли слова Путина «с тревогой и неодобрением: подобный шантаж недопустим для лидера такого ранга».

Подводя итоги, можно сказать, что Владимир Путин был и остается для белорусов уважаемым и авторитетным политиком. Но как своего, в том числе и белорусского, лидера они его в большинстве не воспринимают. И в этом – существенное отличие от ситуации начала нулевых годов. Соответственно, и предложения об углублении интеграции находят поддержку лишь у небольшой части белорусского общества.

Разумеется, авторитарная власть, что в Белоруссии, что в России может проигнорировать мнение большинства: Лукашенко может согласиться на предложения Кремля под давлением обстоятельств, а Россия в принципе может попробовать «углубить интеграцию» силой. Но если это и произойдет, то вопреки, а не согласно воле большинства белорусов.

https://www.svoboda.org/a/30142580.html