Военный корреспондент SkyNews Алекс Кроуфорд стала лауреатом премии Анны Политковской. Вот ее «Письмо Анне»

Премия Анны Политковской учреждена международной неправительственной организацией RAW in War (Reach All Women in War — «Помочь каждой женщине в огне войны»). Первым лауреатом премии в 2007 году стала Наталья Эстемирова. Затем в следующие годы премию получали афганская правозащитница Малалай Джоя, женское движение Ирана One Million Signatures Campaign for Equality, доктор Халима Башир, журналистка Разан Зайтунех из Сирии, погибшая в Сирии Мэри Колвин, пакистанская школьница Малала Юсуфзай, депутат иракского парламента Виан Дахиль, сирийская журналистка Холуд Валид, журналистка Хинет Бедойа Лима из Колумбии и российская правозащитница Валентина Череватенко, пакистанская правозащитница Гулалай Исмаил и погибшая за месяц до вручения премии Гаури Ланкеш из Индии. В прошлом году лауреатами премии стали Бинлакшми Непрам из Индии и белорусский писатель Светлана Алексиевич.

Лауреатом премии имени Анны Политковской 2019 года стала Алекс Кроуфорд, британская журналистка, специальный корреспондент телеканала Sky News. RAW in WAR награждает Алекс Кроуфорд за мужество и решительность, а также за объективные и глубокие репортажи о войне и зонах конфликтов на Ближнем Востоке, в Африке и Юго-Восточной Азии, — говорится в официальном сообщении оргкомитета.

Алекс Кроуфорд — военный корреспондент, она была в Ливии и Ираке, Афганистане и Пакистане, Либерии и Камеруне, Мали и Сирии, а также вела репортажи из Мьянмы во время уничтожения народа рохинджа.

За свою журналистскую карьеру Алекс неоднократно арестовывали, похищали и допрашивали, она сталкивалась с пулями и слезоточивым газом, взрывными устройствами и минометными обстрелами. Ее съемки стали первыми независимыми свидетельствами о страданиях рохинджа в Мьянме. Попав в ловушку в Завии, Алекс Кроуфорд и журналисты стали единственными журналистами, передавшими доказательства, что Каддафи стреляет по безоружным. Она вела репортажи из Либерии, очага вспышки Эболы, заставив мировое сообщество принять экстренные меры по спасению людей. В этом году съемочная группа Кроуфорд попала под обстрел и едва не погибла в Идлибе.

Получая премию имени Анны Политковской, Алекс Кроуфорд сказала:

«Эта награда присуждается всем женщинам — журналистам, о которых вы не знаете, которые пытаются раскрыть правду, а их подвергают пыткам, убивают, насилуют и преследуют — прямо сейчас. Это тот мир, который мы хотим? Можете ли вы спокойно спать по ночам, зная, что женщина, которая может быть вашей матерью или вашей дочерью, подвергается групповому изнасилованию за то, что она журналист и бросает вызов правительству? Или взрывается за разоблачение коррупции? Или вас успокаивает то, что это происходит далеко, с журналистом, которого вы не знаете, в странах, с которыми вы не знакомы? Потому что это происходит на всех наших порогах, прямо сейчас. Мы не должны забывать о них. Мы не должны забывать Анну. Потому что Анна — это все мы. И если мы не защитим ее, не встанем на защиту всех журналистов, зло победит».

Дорогая Анна,

Мы не были знакомы. Но сейчас твои слова стучат в висках с такой силой, что мне кажется, что ты рядом со мной, в этой комнате. Ты сидишь напротив и говоришь мне жестко и четко, что как коллега, журналистка, я обязана выполнить свой долг. Долг сделать все возможное для того, чтобы твоя смерть не оказалась напрасной.

Тебя убили, когда тебе было всего 48, меньше, чем мне сейчас, но ты была гораздо мудрее, гораздо смелее меня, ты была неукротима.

Твое бесстрашие меня даже немного пугает. Я поражена твоими потрясающими статьями и книгами. Я в ужасе от того, что произошло с тобой и что продолжает происходить с огромным количеством других журналисток, которые пытаются раскрыть факты, докопаться до истины.

Ты терпеливо беседуешь со мной наедине, в этой комнате. У меня в ушах звучит твой голос.

«Расскажи им, — говоришь ты, — расскажи ВСЕМ, КТО ГОТОВ СЛУШАТЬ, расскажи о зверствах, об убийствах, о пытках, которые совершаются сегодня, сейчас, пока они читают эти строки».

Я слушаю тебя, сидя здесь, в Гонконге. За моими окнами — гул революции. На фоне этого гула твой голос кажется еще громче. Даже здесь, в одном из самых важных финансовых центров мира, людей избивают, душат слезоточивым газом, в них стреляют за то, что они требуют демократии, свободы, прав человека.

Но я не уверена, что смогу достойно продолжить твое дело. Ты никогда не пыталась уклониться от своей обязанности документировать то, что ты называла геноцидом чеченского народа. Ты писала об убийствах и пытках с шокирующей подробностью, твои слова были подобны гильотине, когда ты описывала, как били в пах людей, как с живых сдирали кожу, как заживо сжигали женщин и мужчин. Ты словно каленым железом выжигаешь эти образы в моем сердце. Когда я читаю твои слова, я слышу душераздирающие крики людей, которых зверски насилуют и истязают российские солдаты.

Я слышу, как ты рассказываешь мне о том, что в Чечне ничего не изменилось, 13 лет спустя после твоего убийства за расследования российских зверств, которые продолжаются и по сей день. Сегодня там идет настоящая «охота на геев», представителей сообщества ЛГБТ избивают, пытают и убивают.

То же самое происходит и в Сирии. Российские танки, российские солдаты, российские самолеты бомбят мирное население, детские больницы, рынки. Благодаря российской поддержке Асада, этот диктатор, которого не удалось свергнуть путем народной революции, становится сильнее с каждым днем.

Сегодня его режим жестоко мстит своим оппонентам. Анна, гибнут дети. Прямо во сне, во время ночных бомбежек.

Я ощущаю их страх, вижу ужас на их лицах, боль, застывшую в их глазах, когда посещаю одну из последних подземных больниц в Идлибе, единственного оплота сирийских повстанцев. Сегодня, Анна, больницы здесь строят под землей, потому что на земле их целенаправленно бомбят правительственные войска. Это военные преступления, но они остаются безнаказанными, да и сами люди уже настолько привыкли к этой войне, что почти не замечают того, что творится вокруг них. Это раздирает мне душу.

Именно в результате безразличия и бездействия мировой общественности на место народной революции в Сирии пришли джихадисты, террористические группировки и ополченцы всех мастей. Но в гуще боевых действий оказались миллионы мирных жителей, которые всеми силами пытаются выжить. И вместе с ними небольшая горстка журналистов, которые пытаются донести голоса простых граждан до остального мира.

Ты привлекла внимание всего мира к тому аду, которым была война в Чечне. Но как же мне не хватает тебя сегодня!

Ты бы смогла заставить всю планету наконец заметить творящиеся сегодня ужасы, о которых сегодня не помнят или не говорят.

Ты бы гораздо лучше меня осветила события в Ливии, где я побывала несколько месяцев назад и стала свидетельницей кошмара в окрестностях столицы и последовавших безнравственных манипуляций в интернете, когда противоборствующие стороны искажали мои репортажи с места событий для того, чтобы посеять ненависть и вражду.

Или в Камеруне, где я своими глазами видела, с чем ежедневно приходится сталкиваться замечательным журналисткам, таким как Мими Мефо. Ее подвергали гонениям и неоднократно бросали за решетку за освещение армейского произвола в отношении англоговорящего меньшинства, но она продолжала делать свое дело, несмотря на смертельный риск.

Эти зверства невозможно описывать спокойно. Учителям отрубают головы за то, что они продолжают учить детей несмотря на запреты.

Солдаты выстраивают в ряд матерей и расстреливают на глазах у детей. Прежде чем убить их самих. Об этих войнах практически ничего неизвестно.

Идет наступление на всех нас, Анна. Журналистов преследуют физически — нас расстреливают и бомбят; нас оскорбляют словесно мировые лидеры; в интернете за нами следят продажные тролли, за которыми стоят невидимые спецслужбы, выполняющие приказы диктаторов.

На каждом шагу нас поносят последними словами, нашу работу смешивают с грязью, над нами издеваются, нас убивают.

Я вижу ту потрясающую, бесстрашную работу, которой занимаются другие журналисты гораздо лучше и смелее меня. И я не понимаю, почему ты просишь именно меня стать твоим голосом, Анна. Этот вопрос ты оставляешь без ответа, но призываешь меня не раздумывать и просто делать свое дело. Из-за моей нерешительности каждый день гибнут все новые журналисты.

Такие как Сандра Марибель Санчес из Гондураса, которая, в то время как я пишу это письмо, вспоминает о том, как неизвестный приставил к ее виску пистолет и пытался затащить ее в машину. Ему помешал только проезжавший мимо автомобиль. Сандра резко критикует армию Гондураса, кризис безопасности и коррупцию в правительстве, за что ей неоднократно угрожали расправой.

Или Мария Ресса из Филиппин, которую регулярно преследуют, запугивают и сажают в тюрьму за критику режима Дутерте, но которая не сдается и бесстрашно продолжает свое дело.

Или Хинет Бедоя Лима из Колумбии, которой до сих пор угрожают за то, что она продолжает добиваться наказания изнасиловавших ее повстанцев и генерала, отдавшего им такой приказ. От бесстрашия этих журналисток и того, что им приходится выносить ежедневно, просто захватывает дух.

Анна, тебя убили в подъезде твоего дома 7 октября, в день рождения Путина. Это стало своего рода зловещим подарком президенту. Я часто думаю о том, что промелькнуло у тебя в голове, когда убийца выпустил в тебя пули пока ты пыталась войти в лифт с сумками с продуктами.

Успела ли ты заглянуть убийце в глаза и ощутить исходящее от него зло? Зная, как бесстрашно ты реагировала на лавину ненависти и угроз, которая обрушилась на тебя в результате твоей работы, я уверена, что ты стойко держалась до конца.

Я слышу, как ты говоришь, что мне очень повезло. Повезло, потому что я до сих пор жива, могу пойти домой, обнять своих четверых детей и любимого человека. Повезло, потому что я избежала смерти в Идлибе во время страшного наступления, когда нашу группу журналистов пытались уничтожить, обстреливая с дронов и самолетов. Повезло, что я выжила и могу рассказать об этом миру.

Но я напугана, Анна. Мне было очень страшно, когда я пыталась спрятаться от рвущихся со всех сторон снарядов. И в то же время было стыдно за свой страх.

Я все думаю: в тот последний момент перед смертью промелькнула ли перед твоими глазами работа всей твоей жизни, почувствовала ли ты, что полностью выполнила свой долг как журналистка и правозащитница.

Конечно, нет. Ты по-прежнему напоминаешь всем нам о том, что твое дело должны продолжить мы, живые. Наш долг — кричать до хрипоты, писать, стирая руки в кровь, обнажая ужасающую правду до конца своей жизни.

Потому что если мы этого не сделаем, значит, твоя смерть была напрасной. Значит, мы предали и тебя, и журналистику.

Анна, я не могу быть такой же, как ты. Твоя решимость меня пугает. Но ты показала нам, каким должен быть журналист, и как важно нам, женщинам, поддерживать друг друга в этой профессии и продолжать нашу борьбу.

Наш долг — не позволить, чтобы тебя забыли. Зло не должно восторжествовать. Твое наследие будет жить.

Благодарю тебя, Анна, от имени всех журналисток. Самое главное для нас сегодня — не подвести тебя.

С огромным уважением,
Алекс

I never knew you. But your words are punching through with such force right now that I feel like you are in the room with me. You’re sitting across from me, telling me — with brutal clarity — that as a fellow journalist, I have a duty. And that duty is to make sure your murder is not in vain.

You were just 48 when you were killed, younger than me, yet so much wiser, so much braver, so staggeringly indomitable.

I’m almost frightened by your courage. I’m overwhelmed by your incredible writing. I’m terrified by what happened to you and what is continuing to happen to so many other women journalists trying to expose the truth.

You are being patient with me now as we sit here alone together. I can hear your voice in my head. Tell them, you’re saying to me, tell WHOEVER will listen. Tell them about the atrocities, the executions, the tortures that are going on now, today, as they read this.

I’m in Hong Kong as I’m listening to you but I can hear the roar of revolution outside my window. And that somehow makes your voice in my head all the clearer. Even here, in this, one of the world’s most important financial hubs, they’re being savagely beaten, teargassed and shot for demanding democracy, freedom and human rights.

But I feel inadequate. I am not you Anna. You didn’t ever shirk from documenting what you called the genocide in Chechnya. You detailed the deaths and torture with shocking clarity, wielding your words like an axe, describing the crushed testicles, the scalpings, the burning alive of both men and women. You’re searing these images in my mind like a branding iron. Your words are so vivid that I can hear the screaming of the men as the Russian soldiers kick them in the testicles and then brutally f**k them.

I listen to you telling me this is still going on, 13 years after your murder for exposing Russian brutality. It’s going on now. They are exacting a terrible ‘gay purge’, rounding up, beating, torturing and killing LGBTI people in Chechnya.

It’s happening too in Syria. Russian tanks, Russian soldiers, Russian jets are bombing civilians, hospitals, market places, children. The Russian support for Syria’s Bashar Al-Assad — a dictator who survived an initial civilian revolution — leaves him in a stronger position than ever. And they are exacting a terrible revenge. Children are dying, Anna. They’re being bombed in their beds. I feel their fear. I see the terror in their young faces and the pain in their eyes when I visit them in one of the underground hospitals still operating in Idlib — the last rebel-held area in Syria. The hospitals are built underground now, Anna, because the Russians and Syria regimes are deliberately targeting hospitals. They are war crimes but these war crimes go on unpunished and the public’s so de-sensitised now to this war, they barely notice. It’s heart-breaking.

It is because of the world’s indifference or inaction that the Syrian revolution has been subsumed by jihadis, terror groups and different militia. But in the middle of the battlefield there are millions of civilians, struggling to stay alive. And on the fringes of all these civilians, is a thin line of journalists fighting to survive themselves and battling to make sure the voices of the ordinary are heard.

You brought the hell that was the war in Chechnya to the world’s attention. But I so wish you were alive now, to make the planet sit up and take notice of the terrible things that are happening in so many places right now but which are forgotten or neglected.

You would have done a far better job than me in Libya where I was a few months ago, witnessing the mayhem on the outskirts of the capital and the insidious internet manipulation as rival groups distorted my reports to incite hatred.

In Cameroon too I witnessed what incredible women journalists like Mimi Mefo are up against on a daily basis. She has been terrorised and jailed for reporting on army atrocities against the Anglophone minority but still pushes on despite the considerable risks.

The atrocities are gut-wrenching, Anna. They’re decapitating teachers there for flouting orders to stop schooling. Whilst soldiers are lining up mothers and executing them in front of their children before killing their little ones too. These are largely unseen wars.

We’re under attack, Anna. Journalists are being targeted — physically by guns and warplanes; verbally by world leaders; online by mercenary trolls operated by unseen, untraceable intelligence agencies on a dictator’s orders.

We’re being denigrated at every turn. Our work is being trampled on and trashed. We’re being hounded and killed.

I see the incredible, courageous work being done by far better, far braver journalists than me and I’m confused why you’re asking me to be the voice, Anna. You don’t tell me why but you DO tell me to stop hesitating and get on with it. Because while I’m dithering, more journalists are being targeted.

Like Honduras journalist Sandra Maribel Sanchez, who, while I’m writing this, is telling people how she had a gun held to her head by an unidentified man who ordered her to get into a car with him. He left only when interrupted by another vehicle coming by. Sandra has been very critical about the Honduran armed forces, the security crisis and government corruption. She’s already had death threats.

Or Maria Ressa, from the Philippines, who has been repeatedly harassed, intimidated and jailed for her criticism of President Duterte’s government but is utterly unbowed and undeterred.

Or Jineth Bedoya Lima, in Colombia, who is still being threatened as she is trying to expose the five rebels who gang-raped her and the general who ordered it. She goes around daily with armed guards to protect her. But she’s still fighting. The courage of these women journalists and what they’re enduring takes your breath away.

Anna, you were executed in the hallway of your apartment block ‪on October 7, Putin’s birthday. It was seen as a macabre birthday present. I’m wondering what you thought as a man shot you — four times — while you were holding groceries, probably for your children’s dinner that night.

Did you look in your killer’s eyes and see the evil there? Learning about how you approached the avalanche of hate and fear and intimidation which always accompanied your work, I’m imagining you stood defiantly to the end.

I feel like you’re telling me how lucky I am. Lucky to be alive. Lucky to go home and be able to hug my four children and partner. Lucky to have escaped a terrifying attack in Idlib when Russian and Syrian regime drones, jets and bullets targeted my team and tried to kill us. Lucky to have survived to tell the world about it. But Anna, I’m petrified. I was scared to my core, running for my life as the shells kept on coming. And I was ashamed of my fear too.

I’m thinking, in those moments before your death, whether all your life’s work flashed before you, whether you believed as a journalist and human rights activist you felt you’d done all you could.

Of course you did not. You’re still saying loudly and clearly to those journalists still alive that we have a duty. And that our duty is to shout until we’re hoarse, write until our fingers bleed, expose until we die, the shocking truth.

Because if we don’t do that, your death will have been worthless. And we will all have failed you — and journalism.

Anna, I cannot do what you did. You scare me with your determination. But you’ve shown us what we journalists should all be striving to be like — and how important it is for us all, women journalists, in particular, to stand together and fight.

It’s our duty to make sure you are not forgotten — that evil does NOT win, and that your legacy lives on.

From all of us, thank you Anna. Our greatest fear should be letting you down.

Much respect,

Alex

https://www.novayagazeta.ru/articles/2019/10/07/82254-esli-my-ne-vstanem-na-zaschitu-zlo-pobedit